У музыканта, некогда прибывшего с Вологодчины, после выхода в свет его первого вокального цикла сразу нашлись и почитатели, и завистники. Но даже последние причисляли его к классикам русского музыкального искусства. Гаврилин проложил свою тропу в музыке и хотя оставил не так много сочинений, но каждое в его наследии — на вес золота, выстрадано а продолжительных, порой многолетних поисках, в бессонных ночах и сосредоточенных думах. Он писал не для избранных, хорошо разбирающихся к тонкостях композиторской алхимии, а для всех. Воспел в своей музыке — лучистой, искренней, как сами народные, из глубины времён доносящиеся колыбельные, плачи, частушки, наигрыши, — родную землю, её тревоги и горести, её неизбывную, гнетущую тоску и особую, кроткую радость.

The musician, who once arrived from Vologodchina, after the release of his first vocal cycle immediately found both admirers and envious. But even the latter ranked him among the classics of Russian musical art. Gavrilin paved his path in music and though he left not many compositions, but each in his legacy - the weight of gold, suffered in long, sometimes long-term searches, in sleepless nights and concentrated thoughts. He wrote not for the chosen, well versed in the intricacies of composer's alchemy, but for all. He sang in his music, radiant, sincere, as the folk themselves, from the depths of time wafting lullabies, weeping, frequents,, - native land, its anxieties and sorrows, its indelible, oppressive melancholy and special, meek joy.